потом один раз встретила — в Астене, как раз после того, как ты меня подловил. Он мне тогда ещё сказал: «Вспомни себя!» И я вдруг поняла, что у меня половина разума словно пеленой какой-то закрыта. Но, кстати, вскоре после этого начали всплывать воспоминания, кто я такая на самом деле и как попала к нартам. А ещё, это он во сне мне велел забрать Меч, когда я убегала. Ну, я так думаю, что велел. Я не могла вспомнить, что он говорит, когда просыпалась, понимала только, что про Меч. Думаешь, он и правда настоящий волшебник?

Глаза её горели детским восторгом.

— Я не знаю, в это трудно поверить, но очень похоже на то.

Кларед тоже был поражён до глубины души тем, что, оказывается, их связывало не только постоянное пересечение путей, но и контакты с Санатом. Значит, Алрина тоже часть его Истинного Пути? Он снова прижал её к себе.

— Невероятно! Получается, мы всю жизнь ходили друг вокруг друга кругами?

Девушка в ответ только счастливо выдохнула ему в шею. А Кларед внезапно вспомнил про подарок странного незнакомца.

— Погоди минутку, — он отстранился и потянулся за кошелём, который носил на поясе. — Санат мне дал кое-что при нашей последней встрече у Западной границы, — он нашёл талисман и вынул его на свет. — Знаю, выглядит, как простой камень, но если он и правда волшебник… В общем, он дал мне его на удачу и велел отдать своей половинке, когда я её встречу, — и он вложил предмет ей в ладони.

Она подняла на него светящиеся радостью глаза и расцеловала. Кажется, не за сам подарок, который, возможно, и не представлял из себя ничего, кроме символа, а за слова, которым они сопровождались. Он же обнимал её, чувствуя, как бьётся драгоценное сердечко где-то там за мягким, как две пуховых подушечки, бюстом, и благодарил Саната и всех богов за своё счастье.

Они проговорили ещё пару часов — о том, почему Кларед так быстро сбежал из Малфирдома, что произошло в том замке на самом деле, а также обо всём, что Санат тогда сообщил о Мече. И снова сошлись на том, что надо вызволять волшебное оружие из рук Морены, но идей, как бы это сделать не было.

— Может, если очень захотеть, я тоже могу присниться Санату? — выдвинула Алрина смелое предположение. — Вдруг он подскажет какое-то решение? И ты тоже попробуй!

На том и улеглись, когда за окном уже начало сереть. Но ничего толкового им не приснилось. А днём предстоял скорбный труд, который заставил позабыть о волшебстве.

* * *

Тело девочки похоронили за стенами замка — почему-то так показалось правильней. Поднялись немного в горы и выбрали спокойное место возле небольшого водопада на совсем ещё мелкой здесь речке. Слой земли на плоском участке был, но неглубокий. И лопаты толковой у них не было. Поэтому Кларед выдолбил небольшое углубление в земле найденным в углу подвала обломком мотыги, как когда-то своим родителям. Алрина же подсказала, что сверху можно насыпать курган из камней, как это делали нарты.

Также она провела ритуал по примеру тех, что видела в орде — с курением успокаивающих трав и пожеланием душе лёгкого пути. Но добавила в него кое-что от себя. Для этого ей пришлось извлечь из схрона чёрный скимитар, который она вонзила в центр останков после того, как их уложили в могилу. Алрина поступала по наитию, полагая, что раз оружие обладает свойством отделять дух от тела, то и этой душе поможет отойти в мир иной.

Неизвестно, помогло ли это, но ей показалось, что щёку обдало печально-ласковым дуновением воздуха в стоявшем безветрии.

Когда с церемонией было покончено, Кларед попросил дать ему чёрный скимитар — посмотреть, что же это за оружие такое легендарное. Но Алрина попросила сначала выслушать её историю, связанную с этим клинком. А заодно поесть — к счастью, трапезу взяли с собой, рассчитывая помянуть покойную. Пожелали её душе лёгкого пути и помолчали немного для приличия, а заодно, чтобы не болтать с набитым ртом — аппетит нагулялся нешуточный. Глотнули даже крепкого астенского самогона, фляжку которого Наречённый припас для обработки ран, только разбавив его водой.

Наевшись, Алрина поведала о том, как «добыла» этот клинок и что тогда увидела. Почему и не боялась теперь неупокоенных духов. А также сбивчиво попыталась описать, как этот клинок действовал на неё и на Брена. И под конец призналась, что ей ужасно не хотелось, чтобы возлюбленный когда-либо прикасался к подобному оружию.

Кларед возразил, перефразируя Кодекс, что опасность следует изучить как можно лучше, а не прятать голову под перину. Но сразу к скимитару не потянулся. Сначала долго обнимал её, стремясь отогреть лёд, появившийся в глазах при воспоминании о старых душевных ранах. А сам думал, что оружие тут ни при чём — скорее оно нервирует её, как символ тех болезненных переживаний.

Потом вдруг вспомнил ту песню Абель, которая когда-то так расстраивала Нинэ, и пересказал её содержание возлюбленной. Конечно, они никак не могли быть уверены, что речь шла об одной и той же резне, но совпадение было удивительное.

Наконец Алрина со вздохом отстранилась и подала ему мрачное оружие. За ножны, не касаясь рукояти. Сама при этом выглядела так, будто хотела поскорей отобрать его назад.

Поддавшись её настроению, Кларед с некоторой опаской вытащил скимитар из ножен, но не ощутил того, что описывала девушка. Да, казалось клинок жаждет чужой крови, но оттенок у этой жажды был скорее дерзкий, задорный, а вовсе не жестокий. Тёмное лезвие знало вкус победы и стремилось снова испить её. В нём действительно жила какая-то сила, но оно стремилось поделиться ею. Царапалось в душу. Впрочем, та, несмотря на скорбные занятия сегодня, была слишком упоена счастьем недавнего обретения возлюбленной, чтобы позариться на непрошеный подарок.

Наречённый встал и отошёл в сторонку, желая опробовать оружие. Сделал несколько взмахов. Клинок был отлично сбалансирован и казался намного удобней для пешего боя, чем меч Харба, хотя металл определённо похожий, но светлее, как если бы чёрный скимитар сделали из чистой руды, а кханду разбавили обычной сталью.

Интересно была ли у той хоть часть обозначенных Алриной свойств, или их придавал не редкий металл, а магия? Но не зря же Петра так стремилась оставить тот клинок у себя. Значит, чем-то он всё же превосходил обычные мечи. Хотя навряд ли сравнился бы с этим. Кханда была обычным бездушным предметом, а этот скимитар ощущался, как живой, обладал своим нравом